Трудности перевода с русского на юридический и обратно

«Я пришел к вам как юридическое лицо к юридическому лицу», — сказал когда-то турецкоподанный Остап Ибрагимович Бендер, когда предлагал подпольному миллионеру Корейко купить у него папку с жизнеописанием «подвигов», приведших Корейко к его богатству. В этой шутке используется игра в профессиональные термины в повседневной жизни. Действительно, судя по наличию притязаний на целый миллион, Остап Бендер чувствовал себя не простым физическим лицом, а реальным юридическим, с юридическими требованиями. Но если разобраться, трудности перевода с юридического языка на человеческий и с человеческого на юридический возникают не так уж редко, и в том числе в бизнесе, в деятельности субъектов хозяйствования.

Вот недавно один из авторов журнала «Юрист», руководитель юридического отдела белорусского субъекта хозяйствования поделилась такой историей. Специалист отдела кадров задает такой вопрос: «Скажите, наш работник проработал 8 месяцев и хочет в отпуск. Имеет ли он право взять полный отпуск?» На первый взгляд ответ очевиден, и юрист уверенно отвечает: да, имеет право. Специалист отдела кадров удовлетворяется ответом, однако через некоторое время приходит обратно: «А вот другой юрист говорит, что работник не имеет права на отпуск…». Пришлось возвращаться к вопросу и уточнять по несколько раз каждое слово. В результате оказалось, что «работник» — это гражданин, с которым у предприятия заключен гражданско-правовой договор; «отпуск» — это перерыв между этапами выполнения работ, предусмотренный договором подряда. Согласно договору гражданин не имел права на перерыв в выполнении работ, поскольку первый этап работ должен длиться 9 месяцев, а не 8. И даже после всех толкований и объяснений задавший вопрос работник уверен в том, что юрист неверно его проконсультировал.

Или вот второй случай. На предприятии умирает директор. Сотрудник предприятия, весь в панике, обращается за советом – что делать? На предприятии много доверенностей, они же все недействительны, что делать, как заключать договоры? На робкие попытки выяснить, а из чего сделан такой вывод про недействительность доверенности, следует однозначный ответ – мы консультировались, нам так сказали. Дальнейшее разбирательство и уточнение консультации показало всю картину. Оказывается, был задан вопрос – что происходит с доверенностями, с договорами, подписанными человеком, если он умер. Естественный ответ – доверенность смертью доверителя прекращается, договоры переходят к правопреемникам. Конечно, повод для паники. На крупном предприятии ежедневно надо заключать множество договоров, издавать множество распоряжений. А все, оказалось, зависит от одного лица. Но если бы вопрос был задан по-другому, а именно, какова судьба доверенностей, выданных юридическим лицом и подписанных директором, который в последующем умер, признан без вести отсутствующим и так далее, то и ответ был бы другой. Конечно же, все доверенности продолжают действовать, договоры по-прежнему считаются заключенными с юридическим лицом, а не с правопреемниками директора, и приказы действуют. Смерть директора – грустное событие, но совсем не смертельное для предприятия.

Что тут можно сказать? С одной стороны, юрист, получающий такие вопросы, вполне мог уточнить, что же конкретно имеется в виду под словом «работник», и не является ли каждый умерший, о котором спрашивают, директором предприятия. С другой стороны, ответ на поставленный вопрос дан полностью и исчерпывающе.

То есть, если представить множество вариантов осведомленности сторон таких разговоров друг о друге в виде отрезка, то на одном конце отрезка будет позиция, в которой юрист должен исходить из презумпции «невменяемости» спрашивающей стороны, что обозначает полное незнание ею задаваемого вопроса, сомнение в понимании собеседником каждого произносимого слова, хоть отдаленно имеющего отношение к юридическим терминам, неосознание цели постановки именно такого вопроса, уверенность в неполноте представленной информации и очевидном сокрытии важных фактов и вообще, непонимание, зачем он здесь находится.

На втором конце отрезка будет ситуация, в которой задающий вопрос хорошо осведомлен о цели своего интереса, правильно употребляет терминологию, понимает тот результат, с которым он хочет выйти, да и вообще, все и так знает и понимает, просто зашел проверить свои рассуждения и доводы.

Понятно, что истина где-то посредине. Но вот где? Это зависит от многих факторов. Например, от уровня правовой грамотности. Конечно, если все будут уметь анализировать договор и составлять юридические заключения, то зачем юристы нужны. Но знать, что такое отпуск, и что директор фирмы и фирма – это не одно и то же, было бы неплохо, конечно. Особенно это касается руководителей предприятий и бизнесменов.

Мы зачастую сталкиваемся с таким отношением руководителей предприятий к своим юристам: «Ну есть какой-то там. Что делает? Да что-то делает, договоры там визирует, на совещания ходит». То есть, человек есть, вот и юридическая функция выполняется, надо будет – спросим и про отпуск. Но такое отношение, конечно же, не приводит к качественной юридической безопасности бизнеса. Частично в этом виновны и сильные патерналистические настроения у директоров государственных предприятий – мол, если эти коммерсанты захотят с помощью юридических уловок как-то сделать по-своему, наказать нас, то суд не даст в обиду государственное предприятие. Однако при выходе на внешние рынки, усугублении негативных экономических явлений это может уже и не сработать, но тогда уже поздно будет покупать «русско-юридический словарь» и начинать задавать своему юристу правильные вопросы.

Возвращаясь к теме трудностей перевода, еще одно нередко встречающееся слово – хозяин. «Кто уволил бухгалтера? – Да приезжал тут Сергей, сказал, что хозяин и уволил». А потом выясняется, что хозяин – это один из учредителей фирмы, естественно, никакого права увольнять не имеет, соответственно, увольнение незаконно и очень даже вероятно, что фирме придется весьма существенные суммы заплатить по суду.

Но это пример достаточно примитивный, и больше имеет отношение к вопросам уровня низового звена. Но разные подходы к терминологии и решению вопросов могут иметь место и на достаточно высоком уровне. Например, при ответе на вопрос «А как у вас обеспечивается сохранность сырья, принятого на дальнем складе?» с точки зрения управленца является достаточным и обоснованным сказать: «У нас начальник склада является согласно должностной инструкции материально-ответственным лицом». С точки зрения управленца это совершенно законченный ответ: задача решена, есть ответственные. И он абсолютно прав. С точки зрения юриста это только затравка для обсуждения: а как оформлена передача товара? кто от предприятия составляет акт передачи на хранение? Ведь быть материально ответственным и хранить – разные вещи, если наниматель не обеспечил условия для сохранности, ни один суд не взыщет ущерб, даже если подписано 100 договоров и должностных инструкций.

Из всего этого можно сделать вывод – и руководителям предприятий с бизнесменами, и юристам надо учиться говорить друг с другом. Это не может быть односторонний процесс, не решишь эту проблему только изменением юристов и их работы, или изменением руководителей и их правовых знаний. Все должны идти друг другу навстречу – юристы должны в большей степени пытаться понять смысл задаваемых вопросов, а руководители должны больше знать и понимать, как правильно использовать своего юриста.

Ну и хочется в конце задать вопрос руководителям с учетом изложенных в этой статье мыслей – какой был Ваш последний вопрос своему юристу и не хочется ли сейчас задать его по-другому?

Максим Половинко, заместитель главного редактора, эксперт журнала «Юрист»